— Она… — грустно глядя на портрет, сказала Клавдия Антиповна. — Ей тогда было двадцать лет… Не отрывая глаз Тася смотрела на портрет. Лицо Евгении Бельской, чуть удлиненное и излишне бледное, останавливало внимание неожиданной и необычной красотой. Его обрамляло облако темных волос и воротник светлой блузки, отделанный кружевами тонкого, как у снежинки, рисунка...

— Она всегда была как малый ребенок, — со вздохом сказала Клавдия Антиповна... — А как назначили революцию, она даже обрадовалась и сказала мне: «Ну, слава богу, теперь я совсем уйду от князя Андрея, и мы с Платоном поженимся». Вот и «ушла»… на тот свет…

Родители молоденькой девушки Эжени де Мерод, обнищавшие французские аристократы, в 1913 году выдали ее замуж за богатого русского князя Андрея Бельского, но Эжени, переехав в Россию, полюбила здесь своего деверя, брата мужа, князя Платона (он был красив и умен, чего нельзя было сказать об Андрее).

Свою любовь Платон и Эжени скрывали недолго, скоро все обнаружилось. Но революция заставила Андрея Бельского бежать за границу, а князь Платон тайком увез Эжени из Петербурга в Вологду". В архиве местного монастыря он фанатично искал для нее древний рецепт элексира вечной молодости. Парадоксально, но именно одержимость Платона этой идеей и привела к разрыву отношений. После ссоры, он ушел из дома и бесследно исчез. Евгения долго искала своего возлюбленного, но так и не нашла. Не выдержав разлуки, она заболела и умерла в каморке Клавдии Антиповны, будучи еще совсем молодой[7].

"Гуинплен, – шептала Дея, – не правда ли, ты будешь помнить обо мне?"

Изуродованный и брошенный компрачикосами десятилетний мальчик Гуинплен услышал "вопль погибавшей крошки. Он вырыл ее из сугроба... взял ее на руки. Почувствовав, что ее держат на руках, она перестала кричать. Лица двух детей соприкоснулись, и посиневшие губы младенца прильнули к щеке мальчика, как к материнской груди…

Из всей одежды на нем осталась сухой и теплой только матросская куртка. Положив крошку на грудь умершей, он снял с себя куртку, закутал в нее девочку, снова взял ее на руки и, сам теперь полуголый, ничем почти не защищенный от бушующей вьюги, держа малютку в объятиях, опять тронулся в путь. Снова отыскав щеку мальчика, младенец прильнул к ней губами, и, согревшись, уснул. Это было первым поцелуем двух детских душ, встретившихся во мраке.

Мать осталась лежать в снегу; лицо ее было обращено к ночному небу. Но в ту минуту, когда мальчик снял с себя куртку, чтобы завернуть в нее малютку, покойница, быть может, увидела это из беспредельности, где уже была ее душа…"

Девочка Дея, найденная на груди умершей матери, со временем "превратилась... в шестнадцатилетнюю девушку, с бледным лицом, обрамленным темными волосами, довольно высокую, стройную и хрупкую, с таким тонким станом, что, казалось, он переломится, едва прикоснешься к нему; девушка была дивно хороша, но глаза ее, полные блеска, были незрячи. Роковая зимняя ночь, свалившая в снег нищенку и ее младенца, нанесла сразу двойной удар: убила мать и ослепила дочь…

Это лишенное света существо излучало свет. Потухшие глаза были исполнены сияния... пленница мрака освещала тьму, в которой она жила... Ее мертвый взор обладал неподвижностью, свойственной небесным светилам…

Два непоправимых, роковых несчастья, клеймо Гуинплена и слепота Деи, соединив их, стали для обоих источником глубокой радости... говорить друг с другом было для них наслаждением, находиться рядом - блаженством; каждый из них непрерывно следил за малейшим душевным движением другого... Дея слышала смех Гуинплена; Гуинплен видел улыбку Деи...

Порою Гуинплен упрекал себя... Ему казалось, что, позволяя любить себя этой девушке, которая не может его видеть, он обманывает ее. Что сказала бы она, если бы ее глаза внезапно прозрели?... Как вскрикнула бы! Как закрыла бы лицо руками! ... Тягостные сомнения терзали его...

Однажды он сказал Дее: - Знаешь, я очень некрасив. - Я знаю, что ты прекрасен, - ответила она. Он продолжал: - Когда ты слышишь, как все смеются, знай, что смеются надо мной, потому что я уродлив. - Я люблю тебя, - сказала Дея".

Возможно, они бы и дальше жили так же счастливо. Но вот наступила горькая развязка: по наущению негодяя Баркильфедро, Дее сообщили, что ее спасителя и возлюбленного Гуинплена больше нет в живых... После внезапного появления живого и невредимого Гуинплена, казалось, что девушка должна была воспрять духом. Но получилось наоборот - еще одно потрясение оказалось роковым для ее измученного сердца.

Голос Деи "постепенно ослабевал. Жизнь явно ее покидала... Она судорожно сжимала пальцы – знак приближения последней минуты... Она прошептала: ...Я не знаю, почему я умираю. Я ведь не жаловалась на свою слепоту, я никого не обижала. Каким счастьем было бы для меня навеки остаться слепой, никогда с тобой не разлучаясь! Ах, как горько расставаться!

– Гуинплен, – шептала она, – не правда ли, ты будешь помнить обо мне?... Потом, помолчав, шепнула: – Приходи ко мне как можно скорее! Даже у бога я буду несчастна без тебя. Не оставляй меня слишком долго одну... Мой любимый! Мой любимый! Мой любимый! [1].

"Люди всегда стремятся к счастью"

Убийство Анны Ридан германским шпионом А. Виклингом. "Увлекаемая быстрым течением, лодка стала поперек струи как раз в тот момент, когда до плота оставалось не больше трех метров. Раздался глухой удар в борт. Лодка будто всхлипнула, отбросив волну, пригнулась бортом, зачерпнула воды… В следующий момент она перевернулась и вместе с Анной, не успевшей даже сообразить, что произошло, исчезла под плотом.

Заранее рассчитанным прыжком Виклинг плашмя упал на воду и тотчас выбрался на плот.

Поднимаясь к поверхности, Анна широко открыла глаза, увидела над собой темный полог, пересеченный светлыми пунктирами тонких щелей между бревнами. «Конец!» — мелькнуло в сознании.

Отчаянными взмахами она ринулась вперед, против течения, к зеленоватому пространству освещенной воды. Край плота не приближался. Тогда она взмыла вверх, схватилась за случайно подвернувшуюся связь между бревнами над собой и отчаянным рывком выбросила тело вперед. Пальцы ее нащупали срез бревна. Она перевернулась на спину. Свет ударил в глаза. Еще усилие, чтобы подтянуться на мускулах… Спазмы уже сжимают грудь…

…Виклинг стоит на четвереньках, неподвижно склонившись над водой, как зверь, ожидающий добычу. Пальцы, белые, как бумага, появляются из‑под бревна справа от него. Он бросается к ним и быстрыми движениями сталкивает эти пальцы с осклизлой поверхности дерева. Потом снова ждет… Проходит минута, другая… Пальцы не появляются больше".

Инженер Николай Тунгусов становится очевидцем загадочных явлений

"Наконец, Николай не выдержал. Он решительно вышел из своей комнаты и стал искать профессора, чтобы поговорить с ним и, если придется, потребовать… Поиски привели его в операционную. Случайно дверь оказалась открытой. Николай вошел и обмер.

Прямо перед ним в закрытом цилиндрическом футляре из какого‑то прозрачного блестящего материала медленно поворачивалось тело Анны. Оно было похоже на призрак и как бы таяло на глазах, скрываясь за запотевшей от внутреннего холода поверхностью футляра. Цилиндр, укрепленный внутри большого металлического кольца, стоявшего вертикально, совершал одновременно два равномерных тихих движения: вокруг своей оси и в плоскости кольца, подобно стрелке гигантского компаса. Николай застыл, не в состоянии оторвать взгляда от бесконечно любимого призрака".

"Каждый по-своему понимает счастье"

Каждый по‑своему понимает его и по‑своему добивается, преследует или ждет. Но вот приходит оно, и в несколько дней, даже часов человек привыкает к нему, как к биению своего сердца, и перестает его ощущать. Это — личное, частное счастье. Оно мимолетно. Казалось бы, что может быть дороже, ценнее обладания жизнью, которая дает нам возможность и радость творить, созидать счастье других, умножать его, — сколько раз удавалось почти каждому из нас так или иначе увернуться от гибельного, разящего удара судьбы, спасти, отстоять жизнь, но надолго ли хватало этого ощущения счастья спасенной жизни? На миг!..

Счастье ридановцев было широким, безбрежным, как мировой океан, захвативший их властно и надолго. Каждый из них ощущал его, как личное счастье — Анна живет, Анна будет жить, нет больше страшного горя, которое только что владело ими! Ридановцы преобразились; они как бы сами вернулись к жизни, лица их излучали свет. Они уже не избегали взглядов друг друга, как люди, пораженные горем; наоборот, встречаясь то и дело, они жадно ловили эти взгляды, чтобы вновь и вновь вспыхнуть радостью, обняться, сжать руки. Они стали больше и откровеннее любить друг друга.

Но к этому присоединялось осознание чуда. Оно все‑таки свершилось! Невозможное раньше стало возможным. Разум обрел новую власть над природой, и чудо Ридана становилось достоянием человечества. Вот откуда шел этот океан".

Радость встречи двух любящих сердец

"Николай молча подошел к кровати, пристально вглядываясь в глаза Анны. Ему казалось, что они видят его мысли и зовут его. Анна тоже молчала. Потом она протянула ему руку, и это было то самое движение, которого он ждал. Он взял эту слабую, худенькую руку с длинными, тонкими пальцами, прильнул к ней щекой, всем лицом и поцеловал. Глаза Анны — большие, потемневшие, смотрели серьезно и открыто, как бы едва вмещая что‑то необъятное. Она поднялась и села на кровати, пригнув к себе колени.

— Я сегодня не все рассказала... Когда я заснула там, за кустами, перед приходом Виклинга, мне приснился сон. Будто я стою в воде, а свет такой ослепительный, что я не могу открыть глаза и не знаю, куда идти. Мне становится страшно, я зову вас… Вы приходите, берете меня на руки, несете к берегу… И говорите: «Вот так мы будем идти вместе… всегда вместе…» Я вспомнила это, как только пришла в себя.

— Анютка, милая, ведь это самое я и хотел сказать вам сейчас!

Он вскочил, безотчетным движением поднял ее на руки вместе с одеялом, привлек к себе и, целуя, понес по комнате. Она казалась ему невесомой.

— Вот так это было, Аня?

— Так… так, Коля!.. Значит — навсегда?

— Навсегда, Анютка!"[2].

"Боже прости меня! Умилосердись надо мною!"

"Карл IX быстрыми шагами приближался к смерти... Варфоломеевская резня со всеми ее ужасами произвела неизгладимое впечатление на его слабую, нервную натуру, потрясла его, и с этого времени душевный покой и сон бежали от короля Франции. Страшные мучения совести убивали его, образы убитых гугенотов не оставляли его постели...

Целые ночи проводил он в слезах, молил постоянно Бога простить ему его прегрешения. "Няня, дорогая няня! - говорил он своей кормилице, находившейся неотлучно при нем, - сколько пролито крови, сколько совершено убийств. Как я мог последовать столь пагубному совету? Боже прости меня! Умилосердись надо мною! Что мне делать? Я погиб!... Я погиб!"

Религиозная нетерпимость обернулась огромными человеческими жертвами и страданиями. Описываемый эпизод произошел во Франции в 1573 г. во время осады королевскими войсками города Сансерр, который находился под контролем гугенотов.

"Я знал, - пишет Лери, - десятилетнего мальчика, который в предсмертной агонии утешал родителей, рыдавших у его постели, сжимавших его руки и ноги, сухие, как палки". "Зачем вы плачете? - говорил он им. - Я не прошу у вас хлеба: я знаю, что у вас его нет. Но если Богу угодно, чтобы я умер от голода, надобно принимать с благодарностью его волю. Разве Лазарь не умер от голода? Разве я не читал об этом в Библии?"

"Велика была радость бедных детей, когда им удавалось поймать мышь. Ее жарили на угольях и не съедали, а скорее пожирали с жадностью. Хвост, кожа, лапки крысы, все служило пищею для громадного числа несчастных страдальцев"[3].

"Что касается Екатерины Медичи, то во все 17 лет своей дальнейшей жизни после 1572 г. она не сумела забыть мрачных дней августа, связывая именно с ними и несчастья в государственной деятельности, и разлады в семье, и безвременную смерть детей. Она измучила себя поздним раскаянием. Как политик, она убедилась в бесперспективности бескомпромиссности и, став первым министром при короле Генрихе III, убеждала сына в плодотворности компромисса, сокрушаясь по поводу его неосмотрительности, когда он пролил кровь герцога Гиза — исполнителя приказа Карла IX в ночь на день св. Варфоломея" [4].

Трагедия Варфоломеевской ночи получила разностороннее и талантливое воплощение в искусстве. Так, на картине Д.Э. Милле изображена глубоко страдающая девушка-католичка, пытающаяся надеть на руку своего возлюбленного (гугенота) спасительный знак – белую повязку.

"Скажи ему, что, если я буду жить вновь, может быть, я увижу его на звездах... Я буду искать его там повсюду"

"В первую минуту мы только и могли рассмотреть при слабом свете нашей лампы, что это была небольшая комната, высеченная в цельном утесе... Сэр Генри взял лампу и поднес ее к верхнему ящику, у которого крышка успела сгнить, несмотря на сухость воздуха. В одном месте эта крышка была вдавлена и проломлена… Я просунул руку в образовавшуюся таким образом дыру и вытащил целую горсть – не бриллиантов, но золотых монет такой странной формы, какой никто из нас никогда и не видывал; на них были надписи, похожие на еврейские.

... у стены стояли три каменных ящика величиной около двух футов каждый... Мы заглянули внутрь, но с минуту ничего не могли хорошенько рассмотреть – так ослепило нас какое-то серебристое сияние. Когда наши глаза немного привыкли к этому сверкающему блеску, мы увидели, что ящик был на целую треть полон негранеными бриллиантами, по большей части довольно крупными.

– Ха, ха, ха! – заливалась старая Гагула, которая носилась взад и вперед по темной комнате, точно злой вампир. – Вот вам и блестящие камни, которые вы так любите, белые люди! Много, много – сколько хотите! Берите их, загребайте обеими руками, ешьте их. Ха, ха, ха! Пейте их. Ха, ха, ха! ....Но чего мы не видели, так это взглядов отчаянной ненависти, которыми наградила нас старая Гагула, выскользнувшая, точно змея, из комнаты сокровищ и устремившаяся по темному ходу к массивной каменной двери…"

По дороге к выходу, заподозрив неладное, ее пытается задержать чернокожая девушка Фулата. Завязалась борьба. Получив смертельный удар ножом, девушка, обливаясь кровью, из последних сил зовет на помощь своих новых друзей... Время упущено, Гагула "бросается на землю и ползет, как змея, стараясь пролезть под опускающейся скалой. Вот она подлезла под скалу – поздно! Камень давит ее, и она разражается отчаянными воплями. Все ниже и ниже опускается страшная каменная глыба и медленно расплющивает дряхлое тело, напирая на него всей своей страшной тяжестью. Из-под камня несутся дикие, нечеловеческие крики… Потом раздается глухой, протяжный треск, и вход закрывается наглухо как раз в ту минуту, когда мы у двери. Перед нами сплошная каменная стена…

Мы кинулись к Фулате. Нож Гагулы пронзил ее грудь, и я сразу увидел, что смерть ее близка.

- О Бугван! Я умираю! - задыхаясь, прошептала красавица... Я умираю, Бугван!

- Бедная, бедная Фулата! - в отчаянии кричал Гуд" (Бугван - сост.), "бросился к ней и стал ее целовать".

Девушка попросила сера Генри перевести ее слова, обращенные к Гуду. "Скажи... моему господину, что я... люблю его и рада умереть, потому что знаю, что он не может связать свою жизнь с моею, ибо как солнце не может сочетаться с тьмой, так белый человек не может сочетаться с черной девушкой. Скажи ему, что временами я чувствовала, словно в моей груди бьется птица, которая рвется вылететь оттуда и петь. Даже сейчас, когда я не могу поднять руку и мой мозг холодеет, я не чувствую, что сердце мое умирает. Оно так полно любовью, что, если бы я жила тысячу лет, оно все еще было бы молодо. Скажи ему, что, если я буду жить вновь, может быть, я увижу его на звездах... Я буду искать его там повсюду, хотя, возможно, и тогда я буду черной, а он белым. Скажи ему... нет... не говори ничего, кроме того, что я люблю... О, прижми меня ближе к себе, Бугван, я больше не чувствую твоих объятий... О Бугван, Буг..."

- Она умерла! Умерла! - воскликнул Гуд, поднимаясь на ноги. По его лицу текли слезы..."[5].

Тайна комнаты Джулии Стоунер

"У окна сидела дама, вся в черном, с густым вуалем на лице; она встала, когда мы вошли.

- Здравствуйте, - весело сказал Холмс. - Я - Шерлок Холмс, а это близкий друг мой и товарищ, доктор Ватсон, в присутствии которого вы можете говорить так же свободно, как и наедине со мной. А хорошо, что миссис Хадсон догадалась затопить камин. Пожалуйста, подвиньтесь поближе к нему, сейчас я велю подать вам чашку горячего кофе: я вижу, что вы дрожите от холода.

- Я дрожу не от холода, - тихим голосом отвечала дама, пересаживаясь ближе к камину.

- Отчего же?

- От страха, м-р Холмс, от ужасного страха.

С этими словами она подняла вуаль, и мы увидели, что она действительно находилась в самом жалком состоянии душевного волнения; ей нельзя было дать более тридцати лет, но волосы ее местами преждевременно поседели, а выражение лица было утомленное и страдальческое. Шерлок Холмс окинул ее всю своим быстрым, внимательным взглядом.

- Не бойтесь, - сказал он ей, успокаивая ее, нагнувшись к ней и гладя ее по руке. - Мы скоро разберем, в чем дело, и без сомнения уладим все..." Так началась эта загадочная история.

Шерлок Холмс наводит справки и выясняет, что замужество сестер Джулии и Эллен Стоунер очень невыгодно для их отчима и опекуна Ройлотта: его доходы значительно уменьшатся. Будучи жестоким и безжалостным человеком, отчим решается на убийство сестер.

Осмотрев поместье Ройлотта, "Шерлок Холмс приходит к выводу, что ремонт был не нужен", а затеян он был отчимом для того, чтобы заставить Эллен переселиться в комнату убитой Джулии. В этой комнате великий детектив заинтересовался длинным шнуром от неисправного звонка, висящим над кроватью, и самой кроватью, почему-то привинченной к полу. "Шнур привязан к маленькому вентиляционному отверстию, которое выходит не наружу, а в соседнюю комнату, где живёт Ройлотт. В комнате опекуна Холмс находит железный несгораемый шкаф, в котором, по словам Эллен, хранятся деловые бумаги, плеть, завязанную петлёй, и маленькое блюдечко с молоком".

Ночь Холмс намерен провести в комнате Эллен, удалив девушку в безопасное место. "Он собирается предотвратить утончённое и ужасное преступление", которое планирует совершить Ройлотт.

"Среди ночи слышится нежный свист, и Холмс начинает яростно бить тростью по шнуру. Тут же раздаётся ужасный крик". Холмс и Уотсон (Ватсон) бросаются в комнату Ройлотта. "Дверь несгораемого шкафа открыта, на стуле сидит Ройлотт в домашнем халате, на коленях у него лежит плеть, а его голову обвивает пёстрая лента". Отчим мёртв. "Вдруг лента шевелится и показывается головка ядовитой змеи, болотной индийской гадюки. Холмс накидывает на неё плеть и запирает в шкафу...

Обнаружив фальшивый звонок и привинченную кровать, великий сыщик понял, что шнур служит мостом, соединяющим вентилятор с кроватью. А при виде плети и блюдечка с молоком Холмсу пришла мысль о змее. Прожив много лет в Индии, Ройлотт нашёл яд, который нельзя обнаружить, а следователь должен обладать очень острым зрением, чтоб увидеть крошечные следы от зубов гадюки"[6].

"Будет петь Мария Александровна. Давайте послушаем»

Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников очень любил музыку. "Он часами мог слушать классику. К тому же его супруга Мария Александровна (на снимке) обладала изумительным голосом и какое-то время пела в Большом театре". А.М. Василевский рассказывал, "как однажды он пришел к Борису Михайловичу на доклад. Надо сказать, Шапошников был очень собранным и ответственным человеком и вслушивался в каждое слово докладчика. И вдруг посреди доклада Борис Михайлович неожиданно прерывает Василевского: «Простите, Александр Михайлович. Давайте на пару минут прервемся. Сейчас по радио начнется трансляция концерта из Большого театра. Будет петь Мария Александровна. Давайте послушаем». Он включил радио и благоговейно слушал голос супруги» [8].

«Так это не сон, не видение! Это она — Аврора!»

"Я проспал, вероятно, около часа. Затем что-то разбудило меня, но я продолжал лежать неподвижно, еще в полузабытьи, и впечатления внешнего мира с трудом доходили до моего сознания. Это были приятные впечатления. В воздухе был разлит нежный аромат, я слышал слабый шелест шелка, что говорило о присутствии нарядных дам.

— Он просыпается, мадемуазель, — тихо произнес нежный голос.

Я открыл глаза и взглянул на говорившую. Первую минуту мне казалось, что сон мой продолжается. Передо мной стояло мое ночное видение: прелестное лицо, черные волнистые волосы, блестящие глаза, изогнутые брови, нежный, красиво очерченный рот, яркий румянец — я снова увидел ее! «Это сон? Нет, она дышит, она шевелится, она говорит!»

— Видите, мадемуазель, он смотрит на нас! Он проснулся!

«Так это не сон, не видение! Это она — Аврора!». Я, видимо, еще не совсем пришел в себя и спросонок разговаривал вслух. Но только последние слова я произнес так громко, что их можно было расслышать. Вслед за ними раздалось восклицание, которое окончательно разбудило меня. Тут я увидел две женские фигуры, стоявшие у моей постели. Они с удивлением смотрели друг на друга. Одна была Эжени, другая, без сомнения, Аврора"[9].

"Пока у меня теплилась надежда, что этот человек любит меня, я все сносила, все: дурное обращение, одиночество, жизнь, полную обмана"

«Вдруг позади меня послышались чьи-то шаги. Я оглянулся и увидел почти рядом с собой женщину. Она появилась с той стороны, где виднелся дым, указывающий на близость Меррипит-хаус, но раньше я не мог ее заметить, ибо тропинка, по которой она шла, уходила под уклон.

Я не сомневался, что это и есть мисс Стэплтон, так как вряд ли в здешних местах приходилось рассчитывать на встречу с другими дамами. Кроме того, мне говорили о ней как о красавице, а идущая по тропинке женщина действительно поражала своей красотой – красотой не совсем обычного типа. Большее несходство между сестрой и братом трудно было себе представить. Он бесцветный блондин с серыми глазами, она брюнетка – таких жгучих брюнеток мне еще не приходилось встречать в Англии, – изящная, стройная, высокая. Ее тонкие, горделивые черты были настолько правильны, что лицо могло бы показаться безжизненным, если б не выразительный рот и быстрый взгляд прекрасных темных глаз. Идеальная фигура, нарядное платье – как странно было видеть такое существо на безлюдной тропинке, вьющейся среди торфяных болот!

Когда я оглянулся, взгляд этой женщины был устремлен на Стэплтона, но она тут же ускорила шаги и подошла ко мне. Я снял шляпу, уже приготовившись объяснить свое присутствие здесь, как вдруг ее слова направили мои мысли по совершенно иному пути.

– Уезжайте отсюда! – сказала она. – Немедленно уезжайте в Лондон! …

В ответ на это я мог только с ошеломленным видом воззриться на нее. Она сверкнула глазами и нетерпеливо топнула ногой.

– Зачем же мне уезжать? – спросил я.

– Не требуйте объяснений. – Она говорила тихо, быстро и чуть-чуть картавила. – Ради бога, послушайтесь моего совета! Уезжайте, и чтоб ноги вашей больше не было на этих болотах!..."

Как выяснилось позже, негодяй Степлтон жестоко обращался со своей женой, не желавшей участвовать в его темных делах, и которую при людях он называл сестрой. Вот чем закончилась эта неприглядная история.

Перед Шерлоком Холмсом и его соратником доктором Ватсоном «предстало нечто до такой степени странное и неожиданное», что они «замерли на месте». «Эта комната представляла собой маленький музей. Ее стены были сплошь заставлены стеклянными ящиками, где хранилась коллекция мотыльков и бабочек… Посередине поднималась толстая подпорка, подведенная под трухлявые балясины потолка. И у этой подпорки стоял человек, привязанный к ней простынями, которые укутывали его с головы до ног, так что в первую минуту даже нельзя было разобрать, кто это – мужчина или женщина. Одно полотнище шло вокруг горла, другое закрывало нижнюю часть лица, оставляя открытыми только глаза, которые с немым вопросом смотрели на нас, полные ужаса и стыда. В мгновение ока мы сорвали эти путы, вынули кляп, и к нашим ногам упала не кто иная, как миссис Стэплтон. Голова ее опустилась на грудь, и я увидел красный рубец у нее на шее от удара плетью.

– Мерзавец! – крикнул Холмс. – Лестрейд, где коньяк? Посадите ее на стул. Такие пытки кого угодно доведут до обморока!

Миссис Стэплтон открыла глаза. – Он спасся? – спросила она. – Он убежал? – От нас он никуда не убежит, сударыня. – Нет, нет, я не про мужа. Сэр Генри… спасся? – Да. – А собака? – Убита!

У нее вырвался долгий вздох облегчения: – Слава богу! Слава богу! Негодяй! Смотрите, что он со мной сделал! – Она засучила оба рукава, и мы увидели, что ее руки все в синяках. – Но это еще ничего… это ничего. Он истерзал, он опоганил мою душу. Пока у меня теплилась надежда, что этот человек любит меня, я все сносила, все: дурное обращение, одиночество, жизнь, полную обмана… Но он лгал мне, я была орудием в его руках! – Она не выдержала и разрыдалась»[10].

"В глазах ее засветилось бесконечное счастье; она поняла, и для нее уже не было сомнения, что он любит, бесконечно любит ее..."

"Раскольников сидел, смотрел неподвижно, не отрываясь; мысль его переходила в грезы, в созерцание; он ни о чем не думал, но какая-то тоска волновала его и мучила.

Вдруг подле него очутилась Соня. Она подошла едва слышно и села с ним рядом... Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку. Она всегда протягивала ему свою руку робко, иногда даже не подавала совсем, как бы боялась, что он оттолкнет ее...

Но теперь их руки не разнимались; он мельком и быстро взглянул на нее, ничего не выговорил и опустил свои глаза в землю. Они были одни...

Как это случилось, он и сам не знал... Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и всё лицо ее помертвело. Она вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она всё поняла. В глазах ее засветилось бесконечное счастье; она поняла, и для нее уже не было сомнения, что он любит, бесконечно любит ее и что настала же наконец эта минута...

Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для другого" [11].

Ссылки и примечания

1. См. Гюго В. Человек, который смеется.
URL: http://www.lib.ru/INOOLD/GUGO/laughman.txt_with-big-pictures.html
Компрачикосы – преступники, покупавшие (или похищавшие) детей с целью превращения их в шутов-уродцев.

2. См. Долгушин Ю.А. ГЧ. URL: https://www.litmir.me/br/?b=247503&p=1; "Люди всегда стремятся к счастью". Тема любви в книге Юрия Александровича Долгушина "Генератор чудес" /Сост. Л.И. Кузеванов //Некоммерческий научный сайт "Балашовский следопыт". URL: http://bs-t.3dn.ru/publ/3-1-0-825

3. См. Лучицкий И.В. Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции. СПб., 2011. С. 526-527, 327, 331.

4. См. Плешкова С.Л. Реальности и мифы Варфоломеевской ночи.
URL: http://annales.info/evrope/small/vn.htm

5. См. Хаггард Г.Р. Копи царя Соломона.
http://az.lib.ru/h/haggard_g_r/text_0120.shtml

Бугван - "стеклянный глаз", Джон Гуд носил монокль. Вместе со своими друзьями он спас Фулату от неминуемой смерти в тот момент, когда ее, как самую красивую девушку, хотели по приказу вождя племени ("короля") Твалы принести в жертву т.н. "Молчаливым" - каменным изваяниям.

Поняв что ее ждет, она воскликнула: "О жестокие! Ведь я так молода! Что я сделала? Неужели мне никогда больше не суждено видеть, как восходит солнце из мрака ночи и как звезды одна за другой вспыхивают вечером на небесном своде? Неужели никогда в жизни я не буду больше собирать цветы, покрытые свежей утренней росой, и не услышу, как журчат ручьи в яркий солнечный день? Горе мне! Не увижу я больше хижины отца своего, не почувствую поцелуя матери своей... Горе мне! Ни один возлюбленный не обовьет моего стана и не взглянет мне в глаза, и не быть мне матерью воина! О жестокие! Жестокие!"

Гуда охватило негодование, "не выдержав, он сделал шаг вперед, словно желая" прийти к ней на помощь. "С проницательностью, столь свойственной женщинам, девушка поняла, что происходит у него в душе". Она подбежала к нему, и, бросившись перед ним на колени, воскликнула: "О белый отец с далеких звезд! Набрось на меня плащ твоей защиты, возьми меня под сень твоего могущества и спаси от этих жестоких людей!"

6. См. Дойль К. Пестрая лента.
URL: http://az.lib.ru/d/dojlx_a_k/text_1892_the_spotted_band-1896.shtml
Пестрая лента. Краткое содержание рассказа.
URL: https://briefly.ru/dojl/pestraia_lenta/

7. См. Гребнев Г. Пропавшее сокровище.
https://libcat.ru/knigi/priklyucheniya/prochie-priklyucheniya/44014-grigorij-grebnev-propavshie-sokrovishha.html

8. См. Маршал Шапошников Борис Михайлович: "Господи, спаси мою Родину и русский народ» /Сост. Л.И. Кузеванов //Некоммерческий научный сайт "Балашовский следопыт". URL: http://bs-t.3dn.ru/publ/1-1-0-646 Здесь же приведены ссылки на использованную литературу. К сожалению, записи концертных выступлений М.А. Шапошниковой пока не найдены.

9. См. Рид Т.М. Квартеронка. URL: https://www.rulit.me/books/kvarteronka-read-331079-28.html.

Эдвард – молодой человек, приехавший в Америку в поисках лучшей доли, встречает "главную любовь всей своей жизни" - девушку по имени Аврора, занимавшую одну из самых низких ступеней в социальной иерархии тогдашнего общества Юга Америки - рабыня и служанка в семье Безансонов, "квартеронка по рождению, "в которой смешалась черная, белая" и "индейская кровь". Аврора отличалась не только удивительной красотой, но и замечательным характером, мягким, доброжелательным отношением к людям. Эжени Безансон – дочь плантатора, в доме которой живёт Аврора. Получив серьезное ранение во время взрыва на пароходе, на котором находилась и Эжени, Эдвард в бессознательном состоянии был доставлен в дом Безансонов, где получил медицинскую помощь и необходимый уход (См. http://www.bibloman.ru/books/kvarteronka/characters.html).

10. См. Дойл А.К. Собака Баскервилей //Дойл А.К. Записки о Шерлоке Холмсе. М., 1956. С. 521-522, 609.

11. См. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание.
URL: https://ilibrary.ru/text/69/p.41/index.html

Исследователь творчества Достоевского Юрий Федорович Карякин, говоря о заключительной встрече Сони и Родиона, описанной в "Эпилоге" романа, отмечал: "Самое поразительное в последней сцене - молчание. Это, может быть, и есть самая молчаливая сцена во всей мировой литературе... Они хотели бы говорить, но не могли"(См. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М.: Советский писатель, 1989. С. 102).

Анализируемая сцена встречи Сони и Родиона, которую условно можно обозначить еще и как "молчание-воскресение", до сих пор является большой проблемой для ее воссоздания средствами иллюстрации и кино.

Так, художник Дементий Алексеевич Шмаринов, автор уникальных иллюстраций к "Преступлению и наказанию", можно сказать, остановился на этой сцене, не рискнув показать Соню и Родиона вблизи (10-е изоб.), как это диктует текст произведения. Вероятно, у него не хватило изобразительных средств, чтобы проиллюстрировать, вмещающий в себя целый мир переживаний и страстей, тезис Достоевского - "их воскресила любовь".

Как видим, "молчание-воскресение" по Достоевскому, изобразить (помимо литературных) другими художественными средствами сложно, может быть, даже невозможно. Видимо, поэтому пока и отсутствуют иллюстрации, в которых бы точно передавался замысел писателя.

О непреодолимых трудностях на этом пути говорит отсутствие заключительной встречи Сони и Раскольникова в достаточно известном фильме режиссера Льва Кулиджанова "Преступление и наказание" (1969). Но если отсутствие необходимой иллюстрации в книге можно восполнить изучением оригинального текста, то отсутствие такой важной для понимания смысла всего романа сцены в художественном фильме - просто недопустимо.

Образовавшийся пробел попытался восполнить в 2007 году режиссер Дмитрий Светозаров в восьмой серии фильма с тем же названием. Но что интересно: сцена появилась, но в ней совсем не реализован замысел Достоевского. Соня и Родион просто молча сидят на берегу реки. Но ведь в романе, напомним, сказано: "Но теперь их руки не разнимались... Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и всё лицо ее помертвело. Она вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она всё поняла... В глазах ее засветилось бесконечное счастье... Они хотели было говорить, но не могли... "

Да, Соня и Раскольников молчат, но по Достоевскому в это короткое время их отношения стремительно развиваются, завершаясь переворотом в их душах - "их воскресила любовь". А на экране мы видим две, почти безжизненные, оцепенело молчащие, замерзающие на холоде, фигуры. Лишь Соня один раз тоскливо посмотрела на Родиона и, не найдя никакого отклика в его душе, отвернулась.

Таким образом, своего рода криптограмма Достоевского "молчание-воскресение", оставленная великим писателем нам, ныне живущим, до сих пор остается не расшифрованной ни в кино, ни в искусстве иллюстрации.

©Кузеванов Леонид Иванович, кандидат исторических наук, доцент; составление, комментарии, заголовок, рубрикация текста, 2023

Библиографическое описание материала

"Как сейчас я ее вижу: тоненькая, будто колосок". О людях с необычной судьбой в жизни и литературе /Автор-сост. Л.И. Кузеванов //Некоммерческий научный сайт "Балашовский следопыт". 2023. URL: http://bs-t.3dn.ru/publ/3-1-0-871

Данное составное произведение, размещенное на сайте "Балашовский следопыт", предназначено только для чтения (просмотра) с экрана монитора и не подлежит дальнейшему воспроизведению и/или распространению в какой-либо форме, иначе как со специального письменного разрешения ННС "Балашовский следопыт"и автора-составителя. Выделения курсивом и полужирным шрифтом, необходимые сокращения текстов сделаны автором-составителем.